Отрывок из "Беседы Манве и Эру"
" И обратился Манве к Эру, и сказал: "Смотри же: зло появилось на Арде, коего мы не предвидели. Твои Перворожденные дети, которых ты наделил бессмертием, страдают ныне от того, что тела их гибнут и души теряют приют. Многие души эльфов в Средиземье ныне бездомны; есть одна такая и в Амане. Мы призываем их к себе, чтобы уберечь от Тьмы, и все, кто прислушался к нашему призыву, ныне обитают здесь, ожидая решения своей участи. Что можем мы сделать для них? Есть ли какое-либо средство вернуть им жизнь, следуя путям, обозначенным Тобою? И как помочь тем, кто остался в живых и оплакивает разлуку с ушедшими?
- Пусть бездомные обретут новый приют! - сказал Эру.
- Как же можно исполнить это? - спросил Манве.
- Восстановите разрушенные тела. Или дайте обнаженным душам возродиться в виде детей.
- Итак, ты желаешь, чтобы мы занялись этим? - спросил Манве.
- До сих пор мы не решались вмешиваться в существование твоих питомцев!
- Разве я не наделил Валар властью над Ардой? - ответил Эру.
- Вы властны изменять материю Арды по своей воле. Вы всегда хорошо справлялись с этим. И разве вы уже не вмешались в дела Перворожденных, приведя их во множестве на земли Амана из Средиземья?
- Мы сделали это, страшась Мелькора. Намерения наши были добрыми, хотя не все получилось по нашему желанию. Но приложить свои силы к изменению самой плоти твоих творений, управлять душами их - это кажется нам недоступным, хотя наших умений достало бы на это.
- Я позволяю вам приступить к этому делу, - сказал Эру. - Старайтесь лишь быть осмотрительны, применяя ваше мастерство. Исследуйте души моих питомцев, и вы обнаружите, что каждая из них содержит полный отпечаток, полную память о той оболочке, коей была снабжена прежде; а поскольку обнаженные души открыты вам, вы можете явственно увидеть все это. По этому отпечатку можете вы создать новое тело, которое до мельчайших подробностей будет таким же, как прежнее, погибшее. А затем вы можете вновь отослать его в земли, где обитают живые.
- О Илуватар, - сказал Манве, - ты упоминал также о вторичном рождении. Имеем ли мы теперь право и возможность осуществлять его?
- Вы будете иметь это право, - ответил Эру, - но не возможность. Если вы рассудите, что некие души заслуживают вторичного рождения, если они действительно будут желать этого и ясно представлять, что из этого воспоследует, тогда обратитесь ко мне, и я рассужу, как поступить с ними."

В архивах Толкиена сохранился еще один отрывок, продолжающий ту же тему:
"Души, получившие новые тела, обычно оставались жить в Амане. Лишь в самых исключительных случаях, как с Береном и Лючиэнь, их переносили обратно в Средиземье... Именно поэтому смерть близких вызывала одинаковую скорбь у оставшихся в живых как среди эльфов, так и среди людей.
Но, разумеется, осознание того, что возрождение возможно, значительно облегчало личное чувство страха перед смертью, в отличие от людей".
Продолжая развивать ту же мысль, автор пришел к выводу, что восстановление тела по "отпечатку", сохранившемуся в душе, должно осуществляться самой душой, и таково было хронологически последнее мнение его на эту тему. Эта мысль была высказана им в рассуждении о вторичном воплощении Глорфинделя из Гондолина: "Память, сохранившаяся у fеа, отчетлива, полна и ярка. Таким образом, материя как бы становится частью души, частью ее знания, и тем самым душа получает возможность управлять материей собственной оболочки. Таким образом, возрожденные тела были как бы не вполне материальными, но тем не менее их можно было видеть, осязать. Однако владелец такого тела мог по своему желанию преодолевать свою оболочку, сбрасывать ее и исчезать.
Душам погибших эльфов давалось право остаться бесплотными, или, если они того пожелают, получить прежний облик и форму. Тем не менее, даже обретя их, они обычно оставались в Амане. Поэтому их разлука с близкими и друзьями продолжалась и горе их не смягчалось возрождением. Последствия смерти не устранялись вполне. Но, умирая, они знали, что смогут хотя бы в Амане жить, действовать, творить. Разумеется, это создавало отношение к смерти, совершенно отличное от того, которое было у людей."

О разлучении супругов

Многое уже было сказано выше о смерти и возрождении эльфов. Но возникает вопрос: как сказывалось все это на супружеских союзах?
Поскольку смерть и разлучение души и тела было одним из неизбежных зол Арды Оскверненной, неминуемо эта участь касалась и тех, кто заключил супружеский союз. Когда такое случалось, эльдар затруднялись определить правильное решение, ибо смерть была противоестественным злом для них, и опыт ничего не мог подсказать.
Супружеский союз был неразрывным, ибо таково было душевное расположение эльфов; потому они никогда не нуждались в особых законах, которые учили бы их этому или заставляли хранить верность. Но если случалось так, что супружеский союз разрывала смерть, унося одного из супругов, то они не знали, что думать об этом и как поступать.
Потому обратились они к Манве, прося совета, и, как рассказывают в истории Финве, повелителя нолдор, Манве изложил им свои установления устами Намо Мандоса, Судии.
"Супружество эльдар, - сказал он, - существует лишь для живых, и лишь в течение жизни. Поскольку эльфы долговечны в пределах Арды, таков же был бы и их супружеский союз, если бы мир оставался неоскверненным. Но если жизнь их оканчивается или прерывается, то с жизнью кончается также и супружество. Ведь супружество соединяет и душу и тело, но тело в первую очередь. Однако fеа сохраняет память о нем, и так получается, что супружество не кончается со смертью одного из супругов.
Как же в таком случае может окончиться супружество, как может быть расторгнут союз? Ведь без этого вторичное вступление в брак невозможно. По закону природы эльфов, поскольку neri и nissi равны между собою, соединение возможно лишь один на один. Очевидно, что конец союзу может положить изменение воли; и исходить оно должно от того, кто умер, или от вершителя судеб. В первом случае умерший должен высказать свое нежелание когда бы то ни было вернуться к жизни, а во втором - вершитель судеб постановляет, что душа умершего не заслуживает возвращения.
Мы говорим, что решение должно исходить от умершего, поскольку оставшиеся в живых не могут по своему желанию ни призвать умершего к жизни, ни убедить его остаться за морем Разлуки. И следует ясно понимать, что если умерший открыто заявит о своем нежелании возвращаться и Мандос будет свидетельствовать о том же, решение это становится судьбою и никогда уже не может быть изменено".
Тогда эльдар спросили: "Как же можно узнать, какова воля умершего или его судьба?" Ответ был таков: "Только обратившись к Манве или выслушав речение Намо. В этих вопросах никому из эльдар не дозволяется судить самому. Ибо никто из живущих не способен постичь мысли умерших или проникнуть в помыслы Мандоса".
Приговор Мандоса в истории Финве и Мириэль вызвал множество толков и комментариев, часть из них сохранилась в записи. Вот самые важные вопросы, как они были истолкованы Манве или как воспринимались самими эльдар.

1. Было спрошено: почему утверждают, что супружество - в первую очередь союз телесный? Ответ был таков: "Истинное супружество не исполняется без телесного союза, а он необходим прежде всего для сотворения телесных оболочек будущих отпрысков, хотя, конечно, не ограничивается только этим. В этом отношении супружеский союз отличается от любых других союзов любви и дружбы, какие возможны между душами. Телесный союз также определяет и долговечность, и особую близость супружества по сравнению с другими отношениями между живущими.
Тем не менее супружество затрагивает также и души. Ибо души эльфов различаются по характеру своему как мужские и женские, так же как и тела. И супружество становится возможно там, где возникает прежде всего сродство душ, порождающее любовь. Любовь же эта с самого начала включает в себя стремление к сочетанию, чем и отличается от других чувств. Именно из-за этой душевной основы брак и не может считаться прерванным, если один из супругов гибнет."

2. Спросили: "Если умерший возвращается к живому, считаются ли прежние супруги состоящими в браке или нет? Или они должны вновь заключать союз, если еще желают того? И могут ли они не желать этого?"
Ответ: "Конечной причиной супружества, как уже было сказано, является желание души. В душе также заключено то, что отличает одну личность от другой; и возрожденные к жизни будут неотличимо похожи на прежнее воплощение, так что их смогут узнать все, знавшие их прежде, в первую очередь жена или муж. Тем не менее, поскольку телесная оболочка все же сменилась, союз следует заключить заново, если, конечно, супруги пожелают. Ибо возрожденные возвращаются в том состоянии души и тела, в каком были, когда только желали вступить в брак. При этом совершенно невозможно, чтобы возрожденный не желал того, что желал прежде: Мандос не отпустит ни одну душу из чертогов своих, не убедившись, что она вполне готова и искренне желает вернуться к прошлой жизни, не прерывая последовательности ее. Отсюда следует также, что возрожденные вернутся и в такое время и в таком месте, где будет можно вновь встретить и узнать его тем, кто остался в живых, и никаких препятствий к восстановлению прежнего супружества не будет." По поводу этого утверждения мудрецы эльдар замечали, что отсюда следует неизбежность возвращения возрожденного в свой прежний род и семью, поскольку браки между близкими родственниками у эльфов не приняты, и замечено было, что все возвращавшиеся всегда оказывались в тех же отношениях к окружающим, что и прежде. Никогда не заключались браки между сводными братьями и сестрами; поскольку повторный брак у эльфов - дело чрезвычайно редкое, под сводными подразумеваются дети, у которых оба родителя состоят в родстве между собою, то есть, например, двое братьев из одного рода женаты на двух сестрах из другого. Такое случалось, наоборот, довольно часто. Двоюродные братья и сестры могли жениться между собою, но этого обычно не случалось, ибо редко возникали между ними иные отношения, кроме чисто родственных, и желание вступить в супружество. Если же случалось, что умирали или погибали оба супруга, все равно после возрождения им было суждено найти друг друга и вновь создать семью".

3. Спрошено было также: "Отчего должна душа навек остаться в Чертогах, если она согласна на прекращение супружеского союза? И каким образом Мандос произносит свой приговор?"
Ответ: "Пока живет душа, живут и ее желания. Они могут перемениться, и никогда нельзя заранее знать, когда именно душа пожелает возродиться. Такой союз не может считаться расторгнутым, поскольку возродившийся вернется в собственном облике, и тогда возродится и то желание, которое он испытывал. Либо душа возвращается к прежнему супружеству, либо остается навеки одинокой и бестелесной. А что касается суждений Мандоса, то они бывают трех видов: он сообщает решения Манве или Совета Валар, которые становятся законом для всех, в том числе и для самих Валар, после того, как Мандос изречет их; он также говорит от имени тех, кто находится у него в подчинении - умерших - в трудных и тяжелых случаях, когда трудно определить, какое решение более соответствует подлинному праву и справедливости. И после того, как выскажется Мандос, решения эти также становятся законом, но только для того лица, о котором шла речь или только только для данного случая. И, наконец, Мандос сам судит и высказывает свои решения в тех делах, которые изначально поручены ему. Он судит, что хорошо и что плохо, кто невиновен, а кто виноват, он определяет меру и того, и другого, когда они смешаны. Всем, кто является к Мандосу из Средиземья, предстоит держать ответ за свои дела, добрые и дурные, и от того, как рассудит Мандос, будет зависеть, долго ли придется им прожить в его чертогах. Но Судия никогда не выносит поспешных суждений; и даже наиболее виновные долго еще испытываются, и если возможно им очиститься от зла, то Намо ждет, прежде чем вынести окончательный приговор.
Если же какая-либо душа сама выскажет желание никогда более не возрождаться, то Мандос ждет целых десять валинорских лет (согласно сложному расчету, приведенному в книге, валинорский год примерно равен десяти обычным земным годам - А.Н.), прежде чем изречь это решение и придать ему силу закона.

Статут Финвэ и Мириэль (сокращенный)
Одним из самых сложных случаев стала история супружества Финве, первого повелителя нолдор. Женой его была Мириэль Сириндэ, прозванная так за свое исключительное мастерство в ткачестве и вышивке. Любовь их была велика и сильна. Но, вынашивая своего первенца, Мириэль истратила больше, чем ожидала, сил душевных и телесных, и при рождении дала ему имя Феанаро, что значит Дух огня. Он стал самым знаменитым в своем роду, превосходя всех и силой ума, и неутомимостью тела, и тонкостью понимания. И Мириэль ощутила, что у нее нет больше желания жить, и не родит она более ни одного ребенка. Об этом рассказано в книге "Сильмариллион". Финве поручил жену свою заботам Ирмо Лориена, надеясь, что в садах его она отдохнет и обретет жизненные силы. Однако душа ее отлетела в Чертог Мандоса, и только тело осталось лежать под серебряными деревами Ирмо. Горе Финве было велико и длительно. (...) По прошествии многих лет обратился он к Манве, сокрушенный своим одиночеством и тоскою. Мириэль ткала ковры в доме Вайре Пряхи, а Финве мечтал об умножении дома своего и об исцелении от горя. Тогда Манве, выслушав суждение Мандоса, объявил ему, что он может вступить в новый брак, если Мириэль выскажет открыто свое нежелание возвращаться. Мандос счел Мириэль ни в чем не виноватой: ей выпали на долю тяготы, вынести которые у нее не хватило сил. И когда она признала, что не ищет возрождения, ее выбор стал законом, и Финве получил право найти новую супругу. Спустя три валинорских года заключил он союз с Индис из рода Ваньяр, сестрою Ингве, вождя этого племени. Индис была золотоволосой, высокой ростом, быстрой в движениях, и совсем не походила на Мириэль. Ее излюбленным делом было не ремесло, а танцы и пение, и вокруг нее всегда был ореол радости и душевного веселья. Она крепко любила Финве, ибо сердце ее обратилось к нему уже давно, еще когда Ваньяр жили вместе с нолдор в Тирионе на холме Туна. В те дни часто встречала она повелителя нолдор, темноволосого, белолицего, с живым подвижным лицом и задумчивыми глазами; и он казался ей благороднейшим и прекраснейшим из всех нолдор, и голос его, и искусное владение речью восхищали ее. Поэтому она осталась незамужней, когда ее племя переселилось в Валинор, и часто бродила одна по лугам и полям Валар, распевая свои чудесные песни. И случилось так, что Ингве, прослышав о длительной горести Финве, желая облегчить его страдания, пригласил его оставить на некоторое время Туну и переселиться к нему, в край, озаренный Священными деревами. Финве не отвечал на его послание, пока не услышал суждение Мандоса; затем, поняв, что ему предстоит заново устраивать свою жизнь, он признал приглашение Ингве мудрым советом и отправился в его жилище на горе Ойолоссэ. Его появления не ожидали, но очень обрадовались; и когда Индис увидела, как Финве поднимается по крутой тропе, озаренный сиянием Лаурелина, она вдруг ощутила великую радость и запела, и голос ее, подобно пению жаворонка, вознесся к небесам. Услышав эту песню, льющуюся с неба, Финве поднял голову и увидел Индис, и понял, что она любит его, и любит давно. Тогда сердце его наконец обратилось к ней, и он подумал, что этот случай дарован им обоим для утешения. "Смотрите! - воскликнул он. - Все-таки возможно в Амане исцеление от горя!"
Вскоре Индис и Финве сыграли свадьбу. Но, как говорится, дом всегда помнит своего строителя, кто бы в нем впоследствии ни жил. Финве любил Индис и был счастлив в союзе с нею, а она родила ему детей, которым он радовался, но память о Мириэль никогда не исчезла в душе его, и никому из детей своих не уделял он столько внимания, сколько Феанаро. Старший сын не был обрадован женитьбой отца, и хотя любви его к отцу это не умалило, Индис и дети ее не пользовались его расположением. Как только он смог (а он уже был почти взрослым к тому моменту, когда родился брат его Нолофинве), он покинул отцовский дом и поселился отдельно, посвятив свою душу и разум исследованию законов мироздания и совершенствованию своего мастерства. В том, что произошло впоследствии и чему Феанор был вождем и виновником, многие видели результат этого разделения, ибо если бы Финве нашел в себе силы выдержать свою потерю и отдал бы всю душу воспитанию сына, возможно, ничего подобного не случилось бы. Вот почему так редки случаи повторного брака среди эльдар; и даже когда это допустимо, обычно это не делается. Ибо горести и распри дома Финве глубоко запечатлелись в памяти эльфов.
В хрониках эльдар сохранились записи о том, что Валар сочли случай с Финве странным и долго спорили о нем. Ибо Финве они ни в чем не обвиняли, и установление, связанное с историей Финве и Мириэль, было справедливым и разумным. Но было также очевидно, что многих бед и зол можно было бы избежать, если бы Мириэль оказалась крепче духом, либо Финве более терпелив. Смерть Мириэль стала первым горем в Амане, а Валар не ожидали, что когда-либо такое может случиться. И Манве обратился к Валар, и сказал: "Не забывайте,что мы имеем дело с Ардой Оскверненной. Эльдар пробудились к жизни в несовершенном мире. Здесь Справедливость не означает Исцеления. Исцеление возможно лишь через страдание и терпение, и ничего не требуется для него, даже справедливости. Справедливость работает лишь в пределах мира, как он есть, исходя из несовершенства его, и потому даже справедливое суждение может не столько избавить мир от какого-либо зла, сколько узаконить его навеки, во всяком случае, не может предупредить дурных последствий совершенного поступка. Вот почему, хотя наше суждение о Финве и Мириэль было справедливым, оно на самом деле способствовало тому, что мы признали неизбежность смерти и осквернения земли. (...)
Тут заговорил Ауле, друг нолдор: "Но действительно ли это зло привнесено в Аман с оскверненной Арды? Ибо я полагаю, что началось оно с зачатия Феанаро. Между тем ни Финве, ни народ, следовавший за ним, никогда не прислушивались к Морготу, виновнику осквернения Арды, ни в душе, ни разумом; почему же случилось такое на чистой земле Амана? Отчего рождение ребенка стоило всех жизненных сил матери его? Это дитя было наиболее одаренным, ныне и присно, среди эльдар, а эльдар, Перворожденные - питомцы Эру и принадлежат лишь ему. Значит, величие и сила даны родившемуся по его воле, и это могло быть лишь к вящей славе эльдар и ко всеобщему добру. Так не был ли предопределен такой исход его рождения не в пределах Арды, а свыше? Ведь мы уже знаем, и неоднократно приходилось нам убеждаться, что далеко не вся история Арды была открыта нам в Третьей Теме, и не все можем мы предвидеть и предсказать, исходя из того, что уже произошло.
Но Ульмо ответил: "И тем не менее, Мириэль умерла. А смерть для эльдар - это зло, и на Арде Неоскверненной его не могло быть. Если же смерть Мириэль предопределена за пределами Арды, можно ли просто считать ее новым явлением, не имеющим корней в прошлом, или это все-таки зло и нарушение естественного хода вещей? Смерть Мириэль принесла в Аман сомнение и горе!" Так говорил Ульмо, который в свое время не согласился с решением Валар, когда они привели в Аман Мелькора Осквернителя после того, как одержали над ним победу.
Его сменила Яванна, и хотя она была супругою Ауле, мнение ее было ближе к Ульмо: "Супруг мой Ауле заблуждается, - сказала она,
- когда говорит о том, что души Финве и Мириэль были свободны от Тени, как если бы это доказывало, что происшедшее с ними не может быть объяснено затемнением Арды. Но Питомцы Эру отличаются от нас, пришедших из-за пределов мира и сотворенных вне его; и тела их сделаны из плоти Арды, и вскормлены они Ардой; а между тем Тьма не только пятнает души, но проникает в самое вещество Арды, и все Средиземье извращено злом Мелькоровым, который немало потрудился для этого, будучи сильнейшим среди нас. И потому нельзя считать вполне чистыми никого, кто пробудился к жизни в Средиземье и жил там до того, как поселиться здесь. И то, что Мириэль так быстро лишилась сил и воли к жизни, нельзя считать естественным явлением, а то, что случилось это в Амане, представляется мне, так же как Ульмо, знамением, на которое следует обратить внимание".
Тогда заговорила Ниенна, которая редко появлялась в Валимаре, но в тот раз сидела по левую руку от Манве: "Тот, кто вершит Справедливость, должен также помнить о Милосердии, то есть осознавать все особенности того, кто стоит перед судом. Кто из вас, премудрые Валар, может возложить вину на детей Эру, Финве и Мириэль? Как дети, они хоть и полны сил, но беспомощны. Вы считаете Мандоса сильнейшим на Арде, поскольку его труднее всего растрогать, и поэтому вы отважились даже поручить ему охрану Осквернителя. Но я скажу вам, что каждая fеа Питомцев Эру столь же сильна, сколь и он; обнаженная, она непроницаема и стойка неизмеримо, и всей вашей мощи не хватит повлиять на нее, без ее воли. Но Питомцы Эру лишены могущества; жизнь их скромна, и они не могут существенно влиять на ход событий. К тому же они молоды и знакомы лишь со Временем, а не с Вечностью. Разум их столь же слаб, как руки их детей, не умеющих как следует ухватиться за то, к чему тянутся. Как могут они постичь предназначение и смысл своих действий, как могут противостоять желаниям, возникающим в силу самой их природы? Способны ли вы ощутить степень усталости Мириэль или отчаяния Финве?
Мириэль, как я полагаю, умерла от истощения тела, страдая от того, за что ее следовало бы не порицать, а хвалить, ибо ради рождения столь замечательного сына отдала она свою жизнь. И здесь, по-видимому, Ауле отчасти прав. Расставание души Мириэль с телом было совершенно особым случаем. Смерть, как здесь уже говорилось, действительно приносит горе и является порождением Осквернителя; но эта смерть была послана Эру, и целью его было сотворить добро. Мириэль стало лучше, когда она избавилась от тела, в то время как смерть, причиняемая волею Моргота, всегда служит только злу, и остается лишь надежда на исцеление, которое, быть может, не придет и до скончания веков. Но Финве, не понимая, что такое смерть (да и откуда бы ему взять понимание?) проникся отчаянием, ибо естественное течение его жизни, его чаяния были сокрушены. Справедливо кричал он: "Да есть ли исцеление в Амане?", и нельзя было оставить вопль его без ответа. Что мы могли для него сделать, сделано. Неужели же стоит кого-либо порицать за это?"
Ульмо возразил ей: "Нет,ты не поняла меня! Я не буду осуждать никого, но буду судить. Здесь я усматриваю не только проявление воли Эру, но и несовершенство его питомцев. Это не вина их, но отклонение от тех высот духа, где хранится Надежда, о которой говорил здесь наш повелитель. И я не сомневаюсь, что выбор более высокого пути, который хотя и труден, но вполне возможен, и был частью того замысла, долженствовавшего принести немедленно добрые плоды, о котором говорила Ниенна. Да, душа Мириэль отлетела, потому что не могла больше оставаться, но отлетела она, не намереваясь более вернуться, и в этом была ее ошибка.
Ей не хватило надежды, не хватило понимания, что усталость и истощение тела могут быть исцелены, она даже не попыталась сделать это. Но отсюда проистекло не только ее расставание с жизнью, но и крушение всей жизни ее супруга. Ибо, как бы ни трудно было ей произвести на свет ребенка или впоследствии еще других детей, не только в рождении потомства заключаются цели супружества, а к тому же теперь и сын ее Феанаро останется без материнского воспитания, а это не к добру.
Итак, Финве предался горю и просил о справедливости. Но когда воззвал он к своей жене, а она не возвратилась, не прошло и нескольких лет, как он впал в отчаяние. В этом заключается его ошибка. Он также не сумел сохранить Надежду. Но, обращаясь к нам, он говорил и о том, что хотел бы иметь больше детей, и считал, что его горе сильнее, чем горе жены, ибо он лишен возможности любить и быть любимым.
Fеar эльфов, как верно сказала Ниенна, нельзя ни сломить, ни заставить, когда они лишены телесной оболочки, и потому желания их невозможно с точностью предсказать. Однако мне кажется, что оставалась еще некоторая надежда, что Мириэль, пожив определенное время у Мандоса, сама по себе вернется к прежней природе, то есть пожелает вернуть свой телесный облик. Поэтому странное это событие должно было бы иметь другие последствия, а именно, если бы Финве обладал терпением великой любви, а не стремился разорвать союз, Мириэль вернулась бы с обновленными силами тела и души. Тогда они вместе взрастили бы сына, окруженного любовью и заботой. Но душу Мириэль не оставили в покое; ощутив настойчивость нашу, она закоснела в своих желаниях, и если мы не изменим нашего установления, так и останется до скончания времен. Таким образом, нетерпеливость Финве закроет двери в мир живых для его супруги. А это еще большая ошибка. Ибо куда более неестественно, если душа эльфа пребывает навеки невоплощенной, чем если один из супругов остался жив и тоскует по ушедшему. Случившееся было испытанием не только для Мириэль, но и для Финве, а он стал просить о справедливости и об утешении.
- Нет! - внезапно сказала Вайре. - Душа Мириэль обитает ныне у меня. Я знаю ее хорошо, ибо она достаточно мала. Но она сильна, горда и упряма. Она относится к тому роду, которые, если уж скажут: я поступлю так-то и так-то, делают из этих слов неумолимый приговор и сами себя заставляют следовать ему. Она не вернется к жизни, к Финве, хоть бы мы ждали этого бесконечно долго. Финве, насколько можно судить по его словам, понимает это. Ибо он сказал нашему повелителю: "Я чую, что Мириэль не вернется, пока стоит Арда". Как ощутил он это, как понял, не знаю. Но души супругов сообщаются между собою какими-то способами, не вполне для нас ясными. Мы не исследовали пока всех тайн природы Питомцев Эру. Но если мы говорим о справедливости, предчувствие Финве следует учесть, и если это его искреннее убеждение, а не фантазия, порожденная собственной неверностью, то мы должны совсем по-другому подойти к ошибкам, допущенным этими супругами. Когда кто-либо из жен Валар, Варда, Яванна, а может, и я сама, покинет этот мир, оставив здесь своего супруга одного, пусть он тогда судит Финве, если захочет, помня, что Финве не может последовать за Мириэль, не нарушая законов своего естества, а также долга и обязанностей отца.
Выслушав Вайре, Валар долго сидели молча, а затем вновь заговорил Манве: "Есть истина и мудрость во всем, что было здесь сказано. Воистину, существование Питомцев Эру представляет для нас тайны неизведанные, и ключ к ним не был нам дан. Их появление, в сущности, относится к тем "непредусмотренным" Темой вещам, в которых сказывается рука Илуватара, как мы говорим; прошлое их нам неизвестно, но им предстоит участвовать в будущих деяниях, и поведение их можно предвидеть, пользуясь законами мудрости и знаниями. Поэтому мы можем утверждать, что эльфам суждено узнать смерть в их особом варианте, если уж они присланы в мир, где смерть существует и имеют бренную оболочку, доступную смерти. Ибо, хотя естество их и представляет собою соединение души и тела, но это не одно и то же, и разделение их возможно, а потому и смерть, то есть разлука с телом, вполне может быть признана свойством их природы.
Я думаю, что Ауле и Ниенна заблуждаются. Ибо то, что сказал они разными словами, означает одно: что возможна смерть как злодеяние Осквернителя и смерть как орудие Эру, и что можно различить одно от другого. Но зло, причиняемое смертью, проистекает от нарушения законов естества в любом случае, она всегда приносит горе и случается лишь на Арде Оскверненной, вполне согласуясь с течением событий этого мира.
Потому, видимо, более прав Ульмо, который считает, что Эру не нужно и не захочется использовать для достижения благих целей орудие, несущее зло. Зачем ему вводить смерть как нечто новое в мир, где она уже существует? Тем не менее, Эру - Вседержитель мира, и может использовать в качестве орудия любое из своих созданий, малое и великое, независимо от того, служат ли они ему или преследуют собственные цели. (...)
Ибо Арду Неоскверненную можно представить разными способами. Во-первых, очертания ее мы можем различить сквозь тьму Арды Оскверненной, мы можем стремиться к ней и тосковать о ней, и это дает нам основания для надежды. Во-вторых, мы можем представить себе Арду исцеленную, которая будет великолепнее и прекраснее первой, и это позволяет нам хранить надежду. Надежда эта покоится на убеждении, что Эру, Творец мира, имеет лишь благие цели и все, что делается по его воле, служит в конечном счете торжеству добра. Этого Осквернитель не признавал, и в этом отрицании заключается корень зла, а плодом его может быть лишь отчаяние.
Посему, невзирая на то, что сказала Вайре, я не оказываюсь от того, что говорил вначале. Ибо она выразила лишь свое мнение, а не уверенность. Валар не должны судить слишком уверенно обо всем, что касается воли Питомцев Эру. Итак, независимо от того, правильно ли мы поступили, расторгнув союз любви, некогда соединявший супругов, и не было ли правильнее, если бы Финве избрал более высокую и трудную дорогу постоянства, более достойную Арды Неоскверненной, все это может рассудить окончательно лишь сам Творец. Наше установление дает возможность выбирать более простой путь, мы признаем существование смерти и невозможность полного исцеления. Тот, кто воспользуется этой возможностью, укрепит зло, проистекающее из смерти Мириэль, и оно принесет еще новые горестные плоды.
Но теперь пора уже и Намо Судии сказать свое слово. Пусть он говорит последним!
И Намо Мандос сказал: "Все, что я услышал здесь, я рассмотрел заново, хотя все это уже обсуждалось нами, когда мы создавали наше Установление. Пусть оно останется в силе, ибо оно справедливо.
Нам поручено править Ардой, служить советом Питомцам Эру и управлять ими в тех делах, которые в нашей власти. Поэтому нам приходится иметь дело с миром, как он есть, оскверненным и затемненным, и определять, в чем заключается справедливость. Мы можем, в качестве совета, указать на более высокий путь, но мы не можем заставить ни одно живое существо встать на него против свое воли. Это приведет нас к тиранству, которое искажает добро и заставляет ненавидеть его.
Излечение Надеждой, как говорил Манве, это закон, который каждый должен сам принять для себя. От других можно требовать ли справедливости. Тот правитель, который, различая, что справедливо, пытается возвести свее понимание в закон и требует у подданных отказа от своих прав и самопожертвования, не сделает их добродетельными, но, прийдя к беззаконию во имя справедливости, вызовет лишь бунт против всяких законов. Такими средствами Арду не исцелить.
Потому Установление наше следует обнародовать, и те, кто пожелает им воспользоваться, не должны считаться виновными ни в чем, что бы за их решением ни последовало. Так будет создаваться история эльдар, часть истории Арды. Внимайте же мне, Валар! Мне даровано предвидение (*), равно как и суждение, и ныне поведаю вам о событиях как близких, так и отдаленных.

* Пророчества Мандоса касались тех вещей, которые ни рассуждением, ни знанием Третьей темы невозможно было обнаружить или понять. Он пророчествовал редко и лишь по самым важным поводам.
Индис Прекрасная будет счастлива, у нее будут дети, а иначе она осталась бы одинока и печальна. Ибо, помимо смерти, есть и другие горести на земле с тех пор, как она затемнена. Долго любила она Финве, терпеливо, не жалуясь. Ауле назвал Феанора величайшим из эльдар, и в сущности это верно. Но я говорю вам, что дети Индис также прославятся, и деяниями их украсится история Арды. Они создадут вещи столь прекрасные, что никакие слезы не затмят их красоты; они не оставят равнодушными ни Валар, ни эльфов, ни людей, которым суждено явиться следом за ними. И деяниям их будут они дивиться и радоваться. И будет так, что все окружающее нас здесь, как бы незыблемо оно ни казалось, затмится, но Свет Амана никогда не исчезнет полностью и будет храниться среди свободных племен Арды до скончания мира.
Когда некто, носящий имя Эарандила, ступит на берег Амана, вы вспомните мои слова. В тот час вы не скажете, что Установление справедливости привело лишь к смерти. Вы взвесите все проистекшие от этого горести, сравнив их с тем светом, который зародится в мире, когда Валинор погрузится в сумрак, и сможете судить верно".
- Да будет так! - сказал Манве.
Итак, Установление касательно Финве и Мириэль было принято и обнародовано. Индис и Финве встретились, как уже рассказано, и заключили союз. Но спустя какое-то время Ниенна явилась к Манве и сказала: "О повелитель Амана, ныне уже ясно, что смерть Мириэль была следствием Осквернения Арды, ибо после появления эльдар в Амане тень пала и на эти земли. Тем не менее здесь правим мы, и твоя воля здесь закон. Пусть здесь возможно разлучение души и тела, но не бывает того, чем сопровождается смерть в Средиземье - гниения и распада. Посуди же: тело Мириэль лежит нетронутое, словно чудесный дом, ожидающий, когда хозяйка вернется в него из долгих странствий. Этим отличается ее смерть здесь от той, что обычна за Морем; почему же должно тело, столь прекрасное, лежать праздно в садах Лориена, когда мы, столь ценящие красоту, могли бы дать ему жизнь, если ты благословишь нас на это!
- Нет, - сказал Мандос. - Если Мириэль вернется в прежнее тело, вернется к жизни, то у Финве будут две живых супруги, а это несовместимо с нашим Установлением. Тем самым будет также нанесен удар Индис, которая воспользовалась установлением, а теперь окажется лишена всего, ибо Финве пожелает вернуться к первой супруге.
Но Ниенна сказала Мандосу:
- Нет, пусть Мириэль наслаждается жизнью, упражняется в своем искусстве, пусть появятся у нее новые воспоминания, а не только память о короткой жизни, оборвавшейся столь печально! Неужели нельзя ей перейти из Чертога Ожидания в дом Вайре и служить ей? Если она не будет никогда покидать его и не будет искать встреч с живущими, разве это будет нарушением твоего суждения? Разве не должен Судия быть также милосердным?
Но Мандос не дал своего согласия. И тело Мириэль лежало в Лориене, пока Мелькор Осквернитель не бежал из Валинора и не настало Затмение. В то ужасное время Финве был убит самим Осквернителем, и тело его было обожжено, как если бы в него попала молния. Так Мириэль и Финве вновь встретились в Чертогах Мандоса, и что же? Мириэль рада была этой встрече, и печаль ее смягчилась. И то твердое решение, коего она так долго придерживалась, несколько пошатнулось.
И когда она узнала от Финве обо всем, что произошло после ее ухода (ибо до того она не думала ни о чем и не искала новостей), она испытала глубокие чувства, и сказала она Финве в душе своей: "Я поступила неправильно, оставив тебя и сына нашего или, вернее, отказавшись вернуться после краткого отдыха. Ибо если бы я была при нем, он, возможно, вырос бы другим. Но дети Индис загладят его проступки, и потому я рада, что они существуют, и чувствую расположение к Индис. Как могла бы я гневаться на ту, которая приняла то, что я отвергла, и лелеяла то, что я покинула? Как я хотела бы создать многоцветный ковер, где изобразила бы все события жизни нашего племени и твоих детей, чтобы сохранить о них живую память! Ибо, хотя я ныне и отрезана от всего мира, и судьба эта справедлива, я все же хотела бы следить за деяниями Cредиземья, за жизнью тех, кто мне дорог".
И Финве сказал Вайре: "Слышишь ли ты желание и просьбу Мириэль? Неужели Мандос откажет ей в попытке унять горе, наполнить ее существование новым смыслом? Подумай - ведь теперь я буду жить в чертогах его и охотно дам клятву, что никогда не пожелаю возрождения. Ведь в этом случае приговор его останется ненарушенным!
- Ты, возможно, прав, - сказала Вайре, - однако Мандос суров, и вряд ли легко согласится отменить решение, однажды принятое. К тому же он подумает не только о тебе, но и об Индис, и о детях ее и твоих, о которых ты сейчас, кажется, не думаешь, поглощенный мыслями о Мириэль.
- Ты несправедлива, - ответил Финве. - Нельзя иметь одновременно двух жен, но можно любить двух женщин, каждую по-своему, не умаляя доли, достающейся каждой из них. Я люблю Индис, не забыл и Мириэль; но жалость к Мириэль сейчас не затмевает моей заботы об Индис. Но еще задолго до того, как смерть разлучила нас, она оставила меня. Я не видел ее уже много лет, и когда Осквернитель напал на меня, я был один. Она имеет детей, которые дороги ей и готовы утешать ее, и думаю, что вся любовь Индис ныне отдана Ингольдо (материнское имя Фингольфина - А.Н.). Она, возможно, тосковала бы по его отцу - но не по отцу Феанаро! Да и в прочем сердце ее ныне стремится к жилищу Ингве, где мирно живут ее соплеменники-Ваньяр, далекие от бед и неурядиц нолдор. Вряд ли мог бы я утешить ее, если вернусь; а править нолдор могут теперь и мои сыновья.
И обратился Финве к Мандосу, и тот сказал: "Хорошо, что ты не желаешь возвращаться, ибо я все равно запретил бы тебе это, пока не уляжется нынешняя смута. Но хорошо также, что ты отказываешься в пользу другой души - это решение, способное исцелить душу, и оно не может не послужить к добру".
И потому, когда Ниенна явилась к нему и вновь стала просить о Мириэль, он согласился, приняв отказ Финве как выкуп. И душа Мириэль предстала пред Манве и получила его благословение, а затем отправилась в Лориен и воссоединилась с телом своим; и вернулась она к жизни, как просыпаются от глубокого сна. Долго еще оставалась она там, вспоминая всю свою прежнюю жизнь, и хотя тело ее было теперь наделено новою силой, мысли ее все равно были полны печали, поскольку она теперь знала, что творится в ее племени, и не хотелось ей туда возвращаться. Потому отправилась она в дом Вайре и попросила, чтобы ее впустили; и ей разрешили это, хотя никто из живущих, имеющих телесную оболочку, до сих пор не бывал там. Мириэль стала главной помощницей Вайре, и все, что случалось с нолдор с течением времени, становилось ей известно, и она ткала ковры, где передавала эти известия в образах столь прекрасных и совершенных, что они казались живыми и сияли многоцветно; в Средиземье не видали такой искусной, нетленной работы. Финве время от времени являлся туда, получив позволение взглянуть на ее труды. И она продолжает трудиться неустанно, хотя имя ее изменилось. Зовут ее ныне Фириэль, что значит "Познавшая смерть", и среди эльдар есть поговорка: "Это прекрасно, как работа Фириэль", но редко бывает, чтобы чья-либо работа заслужила такой похвалы.