Тирион, год 1390

Свет Лаурелин достиг наивысшей точки, и под деревьями сада разлилась жаркая духота – гроза будет к вечеру. Бежать куда-то – неохота, игра в камешки обоим прискучила, из дома обоих приятелей выставила Лехтэ, занятая уборкой. Скучно... На сливу, что ли слазить...

– Тьелпэ, а ты смог бы на сливу залезть?

Хотя, что там делать? Плоды еще зеленые...

Ну и жара сегодня выдалась. В такую жару хорошо бы искупаться в речке или хоть поплескаться в городском фонтане. Но амил занята уборкой, лучше не соваться за разрешением ей под руку. А так сбегать нехорошо. Хотя Лайрэ бы согласился, наверное...

– На сливу?

Тьелпэ убрал за уши выбившиеся из хвоста волосы и задрал голову. Сливы были зеленущие.

– Могу, конечно. А зачем? Они же кислые совсем.

– Ну... Просто так. Можно шалаш там построить... Хотя, это на яблоне лучше, у нее ветки крепче. – Лайресул сел и осмотрелся. – А потом сидеть там и есть... яб... локи. Такая задержка в разговоре была вызвана тем, что мальчик увидел нечто интересное: чуть приоткрытую дверь отдельного павильона в саду. Раньше она всегда была заперта на замок.

– Тьелпэ, а там у вас что?

Любопытство махом прогнало истому, Лайрэ весь подобрался.

Тьелпэ окинул сливу придирчивым взглядом.

– Да ну, какой там шалаш. Если уж строить, то лучше вон на той яблоне. Видишь, какие у нее раскидистые ветки?

Глаза у Тьелпэ уже загорелись при мысли о новой затее. Он нагнулся было за веткой, чтобы набросать план будущего домика, но тут услышал следующий вопрос друга.

– Где? А, это мастерская отца. Отец еще утром по делам ушел, а закрывать не стал. Да ты постой, ты куда? А как же шалаш?

Какой шалаш? Любопытство веселыми пузырьками заиграло в душе. Мастерская Куруфинвэ, надо же! Нет, залезть в мастерскую к самому Феанаро было бы еще интереснее, но и в эту Лайрэ тоже хотелось. Да вот недавно его отец вздыхал, что сын великого мастера уже превзошел многих кузнецов Тириона... Вот бы глянуть, что у него там!

– Давай посмотрим? А потом шалаш. Ну, интересно же! Ты там был?

Нет, Тьелпэ видел, что друга разбирает любопытство. Лайрэ теперь так просто с пути не собьешь. Знаем, пробовали. Он вздохнул. Шалаш откладывался. По правде говоря, Тьелпэ самого тянуло в мастерскую атара как магнитом, только родители строго-настрого наказали без их ведома туда не соваться и руками ничего не трогать. Но не говорить же об этом Лайрэ!

– Бывал. Атар учит меня понемногу. Ну ладно, давай заглянем. Только тссс... Иди за мной и ничего не трогай...

Тьелпэ склонил голову и прислушался. В саду было тихо, даже листья не шелестели в жарком воздухе, застывшем в ожидании грозы. Только жужжал над ухом надоедливый шмель, да из дома доносилась песенка, которую напевала амил. Судя по отдаленному стуку переставляемых тарелок и горшочков, она добралась до кухни. Тьелпэ поманил приятеля за собой и с уверенным видом зашагал к мастерской.

А окна кухни выходили в другую сторону – очень удачно. Лайрэ кинул на приятеля завистливый взгляд – уже учит, надо же! Он, наверное, и у знаменитого деда в мастерской бывал! И пошел следом за ним, тоже прислушиваясь – не прошуршат ли по дорожке чьи-то шаги, не окликнет ли маленьких исследователей строгий голос?

Но все было тихо, а заветная дверь так близко! Распоряжение ничего не трогать он вообще пропустил мимо ушей, увлеченный перспективами.

Погасший сейчас горн, полки, уставленные всяческими коробками и коробочками – добавки, требующиеся в работе, драгоценные и полудрагоценные камни для украшения, несколько плотно закупоренных бутылей. Наковальня, рабочий стол, все инструменты аккуратно развешаны и разложены по местам – Атаринкэ весьма ценил порядок, предпочитая точно знать, где и что у него лежит.

По пути к мастерской их так никто и не окликнул. Тьелпэ пропустил приятеля вперед, проскользнул следом за ним и аккуратно прикрыл за собой дверь. В комнате было светло. Золотой свет лился сквозь растворенные ставни окон, и все чудесные и захватывающие штуковины, которые отец хранил в мастерской, были на виду.

Тьелпэ прислонился к рабочему столу и сдул с лица налипшие черные прядки. Теперь только бы никто из взрослых не застал...

– Вот здесь атар и работает, – с ноткой гордости сообщил он. – Видишь вон те заготовки? Вороненая сталь! Это будет набор охотничьих ножей в подарок деду на его день зачатия. Атар потом украсит рукояти чеканкой и альмандинами.

Тьелпэ взял со стола алый камешек, посмотрел сквозь него на свет и улыбнулся.

– Лайрэ?

Кажется, друг его и не слушает вовсе, вон как увлекся. Даже обидно. А он-то хотел похвастаться, что атар уже поручает ему небольшие задания. Может, скоро и до ковки дело дойдет...

Лайрэ и в самом деле увлекся, восторженно осматриваясь. Но друга он услышал все же, и тоже улыбнулся в ответ:

– Красиво будет... А ты помогаешь?

Он тоже взял камешек и поднес к глазам. Забавно – все стало красное. Но надолго его не хватило, камешек полетел на стол, а мальчик отошел к горну. Потянул лежащий на наковальне молот – ох, и тяжелый!

– Тьелвэ, смотри, а я поднял! – И даже удержал, хотя при этом его повело в сторону, и молот просвистел в опасной близости от незаконченного витража на подставке.

Услышав вопрос, Тьелпэ обрадовался. Он обожал проводить с отцом время, особенно когда пускали в мастерскую. А уж как он гордился новообретенными умениями! Мальчик сделал важное лицо.

– Помогаю. Атар недавно показывал, как шлифовать камни. И гравировку немножко, вот например...

Он осекся. Лайрэ уже тащил большой отцовский молот с наковальни.

– Эээй, погоди! Он же тяжелый, сейчас как по ноге заедешь... – Тьелпэ метнулся к другу и попытался вцепиться в молот. – Ай, папин витраж!..

Поймать молот ему удалось в конце виража. Лайрэ виновато улыбнулся.

– Прости... Я попробовать хотел. Давай положим на место? А что например? Ты мне покажешь?

Вид у него в этот момент был примерный-примерный.

– Звезды Варды! Еще чуть-чуть, и разбили бы вдребезги... – Тьелпэ облегченно вздохнул и кивнул другу. – Давай. Тащи, раз-два...

Поднатужившись, они взгромоздили молот обратно на наковальню. Тьелпэ посмотрел на свои тонкие руки и с грустью подумал, что до ковки ему пока еще ой как далеко. Он испытующе посмотрел на Лайрэ. Показать поделки хотелось ужасно, но как бы им снова не натворить беды.

– Подожди минуту, я сейчас.

Тьелпэ взялся за скамейку, задвинутую под верстак, и подтащил ее к стелажу, что стоял между верстаком и дверью. Все равно низковато... До самой верхней полки никак не дотянуться. Он огляделся. Что бы еще такое на скамейку поставить?

Лайрэ этот взгляд разгадал верно и тоже завертел головой.

– Давай ведро? Оно пустое. – В ведро обычно наливали воду, чтобы остужать ковку, сейчас оно и правда было пустое. Лайрэ, не дожидаясь ответа, уже потащил его к скамье. – Мы его перевернем.

– В самый раз, – обрадовался Тьелпэ.

Он помог Лайрэ утвердить перевернутое ведро на скамье, запрыгнул на него и потянулся к коробке, стоявшей на самой верхней полке стеллажа. Ведро опасно зашаталось.

– Подержи, пожалуйста, на всякий.

Лайресул кивнул и уперся руками в ведро.

– Достаешь?

Подвело их то, что ведро было все же не совсем пустым, и из него довольно скоро натекла маленькая лужица воды. Нога у Лайрэ попала в эту лужицу и беспомощно заскользила вперед. Он попытался устоять, ухватился за ведро – и в обнимку с ним повалился на спину.

– Достаю... сейчас... – пропыхтел Тьелпэ – он стоял на носочках, опасно балансируя на шатком жестяном ведре.

Потянувшись что есть сил, мальчик вцепился обеими руками в коробку.

– Есть! Держууу...

Опора ушла из-под ног, и радостный крик Тьелпэ оборвался на полуслове. Он уронил коробку, отчаянно взмахнул руками, пытаясь за что-то схватиться, но только смахнул с полки несколько склянок, и под аккомпанемент звона и грохота полетел на пол.

Очутившись на полу, Тьелпэ потряс головой. Больно... Кажется, он ударился коленями о край скамьи. Внизу было мягкое. Тьелпэ пощупал рукой и тут же угодил ладонью в бутылочные осколки.

– Ай!.. Лайрэ, ты цел?.. Осторожно, тут стекло...

Мягкое под ним завозилось и оказалось Лайресулом, который принялся выбираться из-под друга.

– Тьелпэ, пусти.... Ай! – Предупреждение несколько запоздало. – Ты ушибся? Ой, что мы натворилииии... Атар рассердится?
Куруфинвэ выглядел таким строгим...

– Попробуем убрать?

Он-таки выбрался из-под друга и встал. И тут судьба сыграла с ними еще одну злую шутку – в одной из склянок оказалось масло, Лайрэ наступил в него – и радостно проехал по мастерской, вписавшись в стойку с кузнечным инструментом и в итоге обвалив ее на себя.

– Ай... Да что же это... – В голосе прозвучали близкие слезы – они ведь не хотели так, не хотели все тут разбрасывать!

– Извини, – сказал Тьелпэ и пошевелился, растерянно разглядывая пораненную ладонь – в ранках застряли осколки. И как их теперь вынимать? А что теперь скажет отец... На глаза навернулись слезы. Отбитые колени он почти не замечал от огорчения. – Вроде бы ушибся... Да это ладно, а вот натворили мы и правда...

Он тоже встал и огляделся.

– Попробуем убрать. Метлу бы раздобыть. Только атару все равно придется рассказывать – вон я сколько всего ему разбил.
Пока он говорил, Лайресул неудачно шагнул в лужицу масла из разбитой бутыли и, проехавшись на гладкому полу, врезался в кузнечную стойку. Конечно, не закрепленная стойка не удержалась, и Лайрэ растянулся на полу, погребенный под посыпавшимися сверху инструментами. Тьелпэ испуганно вскрикнул и заковылял на помощь, старательно обходя масляные лужи. Добравшись до приятеля, он обеспокоенно склонился над ним.

– Живой? Давай руку. Ты лучше сиди здесь и больше никуда не ходи.

Кажется, Лайрэ вот-вот расплачется. Угораздило же их. И что теперь, звать на помощь?

Турко искал брата. Дома его не было, дома вообще никого не было, так как на стук и зов никто не вышел. А потом из мастерской раздался грохот, и Охотник улыбнулся – все понятно, вот он где.

Он направился туда и, открыв дверь, заглянул внутрь.

– О... О, Эру! – выдохнул Тьелкормо, созерцая творящийся внутри беспорядок и двух мальчишек возле упавшей стойки.
Ничего больше сказать было невозможно, и Турко так же порывисто как и всегда, зашёл в помещение.

– Вы целы? – Тьелперинквара Феанарион узнал, а вот кто второй мальчик?

Тут он наступил в разлившееся масло и сам чуть не упал, вовремя успев схватиться за стену.

– Что произошло, Тьелпэ?

– Живой, – то ли всхлипнул, то ли вздохнул Лайрэ. – Придавило, как жука.

Он схватился было за протянутую руку – и тут в мастерскую кто-то вошел. Оххх... Попадет же теперь! От смущения и растерянности он даже обратно под стойку попытался залезть.

Тьелпэ попробовал приподнять стойку, но куда там. Сил не хватало, к тому же порезанной ладонью хвататься было больно.

– Сейчас, держись... – попросил он приятеля.

Дверь мастерской вдруг распахнулась, и Тьелпэ обрадованно обернулся. Он понимал, что уже не до шуток, и Лайрэ нужно выручать. Придется виниться...

– Дядя Турко! Осторожно, тут масло и стекло, – он посмотрел на высокого Феанариона покрасневшими глазами и тут же отвел их. – Мы не хотели. Я думал показать кое-что другу и нечаянно разбил бутыли с маслом. А потом эта стойка... Помоги вытащить Лайрэ?

Туркафинвэ осторожно, переступая разлитое масло, подошёл к стойке и поднял её одной рукой, второй беря лежащего мальчика под плечи и поднимая, а потом прижал рукой к боку, подняв над полом.

– Так... Сейчас я вас отсюда вынесу, чтобы по стеклу не бегали.

Стойку он поставил как мог и сделав пару шагов назад, протянул руку Тьелпэ.

– Давай сюда.

– Спасибо... – Тьелпэ сначала посторонился, чтобы не мешать, а потом послушно взялся за протянутую руку. – Зачем меня нести, я и сам выбраться могу, – все еще не поднимая глаз, пробормотал он.

Хорошо, что их нашел дядя, а не амил. Вот бы она испугалась.

Турко поймал мальчика и, шагнув к нему, подхватил под плечи, поднимая в воздух.

– Было бы за что. А нести, потому что нечего ходить по осколкам.

Феанарион вынес детей на улицу и поставил за землю.

– Показывайтесь. Вы точно в полном порядке?

Он заметил кровь на руках племянника и поймал его ладонь.

– Ну-ка, покажи. Порезался?

Лайресул совсем смутился. С третьим сыном Феанаро он не был знаком, а тот оказался таким... внушительным. Мальчик отступил за спину приятеля, украдкой глянул на порезанную ладонь. Нуууу, не так уж и сильно... И ушибся еще... Вот бы к маме сейчас... Он все же сообщил:

– Я ушибся...

Тьелпэ облегченно вздохнул, оказавшись на земле. Немного обидно, когда тебя носят, как беспомощного котенка. Он считал себя уже довольно взрослым, но понимал, что дядя поднимет их с Лайресулом одной рукой и не заметит. Лайрэ зачем-то попятился и спрятался у Тьелпэ за спиной, и он ободряюще посмотрел на него.

– Я в порядке, – ответил Тьелпэ на вопрос. – Только колени расшиб.

Но так просто отвертеться не удалось. Дядя ловко ухватил его за пораненную ладонь, и Тьелпэ вскрикнул от неожиданности.

– Ай, больно! Это из-за бутылочных осколков… там стекляшки застряли, не трогай, – он всхлипнул.

– Тише, тише. Вижу, что ничего хорошего. – Турко отпустил Тьелперинквара, обошёл его и присел рядом с другом Тьелпэ. – Сильно? Да, руки тоже покажи.

Обернулся к племяннику.

– Так... Пойдёмте, руки сполоснём. А потом на кухню, надо вас перевязать. Не дело ходить с израненными руками.

Снова повернулся ко второму мальчику.

– Ничего страшного не произошло. Мне просто нужно тебя осмотреть, чтобы понять как тебе помочь.

Улыбнулся, спокойно, чуть лукаво и ласково.

Лайресул тоже смущенно улыбнулся и показал-таки Охотнику раненую ладошку:

– Немножко.... А ты правда умеешь говорить с животными? Меня зовут Лайресул. Мы не хотели, правда...

Тьелпэ еще раз всхлипнул и решил, что плакать пока не будет, хотя и хотелось.

– Пойдем, – согласился он. – Лайрэ, не бойся, Турко не сделает тебе ничего плохого.

И вдруг, спохватившись, спросил:

– Дядя, мы ведь не будем пока говорить амил? Нужно же сначала прибраться в мастерской...

– Правда умею. Но этим мы займёмся не сейчас. – Турко осторожно взял ладонь мальчика за тыльную сторону и осмотрел. – Мнда... Хорошо вы поиграли. Пойдёмте к бочке с водой, будем стекло вымывать.

Он поднялся и нашёл взглядом бочку. Курво не изменял привычного уклада, возле мастерской Феанаро бочка стояла точно так же.

– Нет, Тьелпэ, аммэ мы ничего говорить не будем. Мне кажется, что её и в доме нет, а может заснула. Я стучал, но никто не открыл. Сходим на кухню и приведём ваши руки в порядок. Заодно мирувор выпьете. А потом уже будем прибирать мастерскую. Мне кажется, что Курво не обрадуется, увидев там такой разгром.

Кивнул в сторону бочки.

– Пошли. По очереди опустите руки в воду и надо очень сильно там поболтать воду – она стекло вымоет из ранок.

Да уж, не обрадуется. Да и кто обрадуется, увидев такое в своих владениях? Хотя, Туркафинвэ вон вроде не сердится на них. Лайрэ первым опустил порезанную кисть в бочку – для этого пришлось встать на цыпочки и ухватится за край здоровой рукой. В воде расплылось багрово-мутное пятно. Старательно поплескав рукой, мальчик вынул ее и предъявил Тьелкормо:

– Так? – И немножко похныкал – от воды свежие ранки щипало. Если бы он был с мамой, то похныкал бы и больше, набиваясь на жалость, но перед почти незнакомым нолдо предпочел потерпеть.

– Так вот почему пришел ты, а не мама! – догадался Тьелпэ. – Когда эта железка упала, грохоту было… а мамы все нет и нет.

Он снова приуныл.

– Прибирай-не прибирай, а все равно атар будет сердиться. Он же велел ничего не трогать. А бутыли разбились, и из коробки все рассыпалось.

Вдруг отец решит, что Тьелпэ ничего нельзя доверить и больше не пустит в мастерскую? Зачем ему такой никчемный помощник, который только все портит? Глаза опять защипало, и Тьелпэ торопливо вытер их рукавом, но по щекам все равно пробежало несколько слезинок. Повесив голову, он молча шагнул за Лайресулом к бочке и тоже поболтал в тепловатой воде рукой.

Охотник подошёл к детям и вздохнул.

– Так. – Кивнул. – Я думаю, что он не будет так сердиться, если вы все честно ему расскажете. И про случайность и про разлитое масло. А мастерскую мы приберем, не волнуйтесь так. Пошли лучше на кухню?

Турко старался выглядеть уверенным и спокойным, хотя и сам немного нервничал – детская шалость вызывала какое-то напряжение, словно он и сам был её соучастником.

– Мы расскажем, правда? – Лайрэ оглянулся на приятеля. – И убирать я тоже помогу.

Он неуверенно улыбнулся и снова оглянулся на Тьелпэ – мол, идем?

– Расскажем, – Тьелпэ шмыгнул носом и с благодарностью посмотрел на дядю и Лайресула. – Идем.

Охотник хотел их приободрить, но у мальчика все равно на душе скребли кошки.

– Дядя, а когда ты был маленьким, ты лазил без спросу в кузницу деда Феанаро? Он тебя потом сильно ругал?

Они двинулись по садовой дорожке к дому. По-прежнему парило, и кроны яблонь, слив и груш почти не укрывали детей и высокого Феанариона от жаркого золотого света.

– Сейчас бы кружку холодного молока с вареньем, – все так же грустно вздохнул Тьелпэ.

– Если честно, то я не лазил в мастерскую. А вот твой папа, Тьелпэ, один раз залез. С примерно похожим результатом. Оно мне не очень интересно.

Они дошли до крыльца, и Турко открыл дверь, пропуская детей вперёд. Сейчас и правда не мешало бы холодного молока или сладкого компота. Наверняка какое-нибудь питье на кухне найдётся. Только сперва все же стоит заняться руками мальчиков.

– Тьелпэ, Лайресул, проходите. Сейчас все сделаем, станет лучше, и пойдём приберем мастерскую.

Они зашли в кухню, и Тьелкормо тут же полез в настенный ящик за бальзамом, повязками и мирувором.

Повернулся к детям и протянул им бутылочку.

– Сделайте каждый по глотку.

– Или квасу... – мечтательно отозвался Лайрэ на слова приятеля.

И тут же оглянулся на Турко – надо же, оказывается такой строгий всегда Куруфинвэ тоже в детстве был не столь правильным!
Кухня была Лайресулу привычна, ему случалось уже обедать у друга. Так что он скромно уселся на скамью у стола, пристроив раненую руку так, что бы не испачкать здесь ничего кровью.

– А что это? – На бутылочку мальчик посмотрел немного настороженно, но больше с любопытством.

– Атар забирался в мастерскую деда?! Вот ему тогда досталось, наверное...

Хотя Тьелпэ было очень трудно представить отца маленьким хулиганом.

– А я знаю, где молоко, – сообщил он. – И квас, и варенье тоже. Вот приберемся, и я вас угощу, раз родителей нет.

Тьелпэ опустился на скамью рядом с Лайресулом и послушно отхлебнул из бутылочки.

– Мирувор, – сказал он и улыбнулся.

– Да чего угодно. Не думаю, что Лэхтэ расстроится, если мы попьём квасу или молока. – рассмеялся Турко. – Верно, Мирувор. Боль уйдёт и все ваше плохое настроение тоже. Прибираться лучше с улыбкой, чем с таким выражением, словно лимон съели.

Он потрепал мальчишек по волосам.

– А пока вы заняты, давайте руки по очереди – перевяжу. С кого начнём?

– Угу, мама не расстроится, она наоборот похвалит, что мы все сами нашли, – довольно кивнул Тьелпэ.

После глотка прозрачного золотистого напитка он и правда немного повеселел, и ранки на ладони стало меньше дергать.

– Вовсе у меня не такое выражение, – обиженно отозвался Тьелпэ на слова дяди. – Держи, Лайрэ. – Он передал приятелю мирувор.

В ответ на ласку Тьелпэ смущенно улыбнулся, а потом протянул дяде порезанную ладонь.

– Только ты не больно, ладно?

Лайрэ так же смущенно потупился – не маленький же уже. Но все равно на душе немного потеплело от этой ласки. Он улыбнулся, принимая бутылочку, и щедро отхлебнул. Мирувор он пробовал первый раз в жизни, вкус был такой... непонятный, словно глоток Света. Мальчик облизнулся и аккуратно поставил бутылочку на стол – чтобы не расплескалось. Напиток светом пробежался по роа, немного утихомирив боль, и положение их теперь казалось не столь отчаянным.

– И он еще коленки сильно ушиб, – наябедничал он Туркафинвэ.

– Вы были такие кислые, словно съели по два лимона. Но теперь все наладилось, не так ли? – Тьелкормо очень осторожно взял руку Тьелперинквара в свою и принялся наносить на ладонь бальзам, он снимал оставшуюся боль и приятно холодил ранки, а затем наложил поверх повязку из полосы ткани.

– Готово. – Повернулся к Лайрэсулу. – А ты не ябедничай. Лучше протягивай сюда ладошку, перевяжем тебя. Потом уж и синяки ваши бальзамом обиходим, не дело так ходить.

Он протянул руку мальчику.

Тьелпэ замер на скамье, блаженно прикрыв глаза. По рукам и ногам словно пробегали искорки, а губы то и дело расплывались в улыбке. Он краешком глаза посмотрел на Лайресула – кажется, приятелю мирувор тоже пришелся по душе. Тьелпэ решил, что больше не будет обижаться – ну, кислые и кислые...

– Теперь хорошо, – выдохнул он.

Охотник тем временем на удивление бережно смазал и перевязал ранки. От лечебного бальзама пошел приятный холодок, и боль совсем утихла. Тьелпэ открыл глаза и посмотрел на аккуратные витки бинта.

– Все прошло, – объявил он и благодарно улыбнулся дяде.

Лайресул как всегда не удержался и сболтнул про ушибленные колени.

– Да я уже про них забыл, – запротестовал Тьелпэ. – И вообще, теперь твоя очередь лечить руку. А потом посчитаем, у кого сколько синяков. На тебя вон стойка тяжеленная с инструментами свалилась.

Лайресул смущенно улыбнулся и протянул Туркафинвэ порезанную ладонь.

– Вот. – И тут же фыркнул: – Ага, а еще на меня ты свалился. Только я не специально так, правда! Оно само.... как-то. – Потом вспомнил что-то и с любопытством глянул на Охотника: – А где твой пес? Его правда вала Оромэ подарил?

Про пса он в основном от Тьелпэ был наслышан, и давно хотел посмотреть на него.

– Теперь и будет хорошо. Просто расслабьтесь. Перевяжем вас, смажем синяки бальзамом и будем пить молоко и квас.
Охотник принялся так же бережно обрабатывать и перевязывать ладошку Лайрэсула.

– Хуан? Он где-то дома, не пошёл со мной к Курво. Только вот вместо Куруфинвэ я нашёл вас.

Он закончил с перевязкой и отпустил ладонь мальчика, ласково проведя ему про плечу.

– Вот и все. Раздевайтесь, пришло время синяки лечить.

Тьелпэ сбросил башмаки и, подобрав под себя босые ноги, устроился на скамье поудобнее. Все равно амил нет, а дядя не станет ругать, наверное. Мальчик во все глаза следил за движениями рук Охотника, который довольно быстро и споро обрабатывал ранки Лайресула.

– Ага, свалился, – отозвался он на подначку приятеля. – А кто из-под меня ведро выдернул? И вообще, я не такой тяжелый и твердый, как эти железки.

На вопрос о Хуане Тьелпэ задумчиво добавил:

– Ему наверное жарко, бедному. Жаль, что не пришел, мы бы его тоже молоком напоили.

Дядя закончил бинтовать Лайресула, и Тьелпэ, немного подумав, закатал штанины выше колен – там оказались лиловые синяки чуть ли не с кулак величиной.

– Ух ты... – удивился Тьелпэ. – Отбил-так отбил.

Руки у Тьелкормо оказались неожиданно ласковые. Перевязывает он совсем не больно, решил Лайрэ. – Тьелпэ, я же не специально! Я поскользнулся же! – Как-то так выходило, что он во всем виноват – и в мастерскую пойти друга подбил, и ведро выдернул, и стойку обвалил... – Его твоя бабушка напоит. – Мальчик охотно сменил тему. – А он любит молоко? Ух, ты! Вот это ты ушибся!

– Да, вижу я... Ох, ты ж... – Турко увидел синяки на коленях Тьелпэ и открыл флакон с бальзамом. – Так. Эру Единый, вот это ты ушибся.

Бальзам стал приятно холодить синяки и унимать боль. Он закончил и снова вздохнул.

– Рубашки снимайте, посмотрим, что у вас там. Особенно меня интересует Лайресул после встречи со стойкой инструментов.

Он фыркнул и помотал головой.

– Любит, конечно. Он бы сейчас целую миску выпил. Как приберем мастерскую – пойдем его купать к фонтану.

Лайрэ вздохнул и послушно стянул рубашку. У него здоровенный синяк наливался поперек груди – как стойкой приложило, да еще на боку какой-то инструмент оставил длинную ссадину.

– А он будет купаться? Я тоже хочу, вы меня возьмёте? – Мальчик с надеждой глянул на Тьелкормо. – Я убираться тоже буду.

– Да я это так просто, Лайрэ, – неловко улыбнулся Тьелпэ, заметив обиду друга. – Я знаю, что ты не хотел.

На минуту ему опять стало грустно. Он сам виноват, залез без спросу в мастерскую, да еще друга с собой прихватил. Лайрэ, конечно, любопытный как белка, но кто же знал, что так получится...

Дядя смазал синяки на коленях, и сразу стало легче.

– У меня все, – сказал Тьелпэ, но все-таки стащил рубашку – вдруг дядя не поверит? – Лучше Лайресула полечи.

Посмотрев на друга, он так и ахнул.

– Вот это да... – Тьелкормо устроился удобнее и принялся обрабатывать синяк на груди Лайресула. – Дышать не больно? – осторожно поинтересовался Феанарион. – Попробуй сделать глубокий вдох и скажи что чувствуешь.

Тем временем он обернулся и осмотрел племянника, но ничего больше не заметил и снова занялся Лайрэ.

– Ну тебя и угораздило... Тьелпэ, не найдёшь нам чего попить?

Мотнул головой и вздохнул.

– Оромэ подарил мне Хуана в первый год, как я начал обучение. Да, конечно, иди с нами. Как раз и отдохнём после уборки.

Лайрэ послушно вдохнул, надул щеки. – Нет, вроде. – Прислушался к себе. – Немножко, может быть. Я... я опять подскользнулся. Там масло разлилось.

Мальчик виновато опустил голову.

– Мне Тьелпэ хотел свою работу показать, а я вот так... А сидр есть? – Пить и в самом деле хотелось. – А как это – говорить с вала?

– Сейчас найду! И сидр тоже, – пообещал Тьелпэ.

Очень хотелось остаться и посмотреть, как дядя будет дальше лечить Лайресула, но пить тоже хотелось. Тьелпэ спрыгнул со скамьи, накинул на плечи рубашку и босиком прошлепал к двери в дальнем конце кухни. Припасов в кладовой было много, и мальчик не слишком представлял что в каких горшках и ящиках хранится, но где взять сидр, варенье и молоко Тьелпэ выяснил давно – а как же. Он обхватил кувшин обеими руками и понес его к столу, чуть откинувшись назад от тяжести – кувшин был большой, пузатый.

– Помогите поставить, – пропыхтел он. – Ой, еще кружки… Лайрэ, этот сидр папа варил, из яблок. Вкусный, вот увидишь!

– Понятно, значит все совсем хорошо теперь будет. – Турко закончил смазывать бальзамом синяк и перешёл к ссадине, её он обработал так же быстро и как раз вовремя отставил флакон, чтобы перехватить у племянника кувшин. – Вот спасибо! Ну, что, отдохнём и за работу?

В то, что сидр вкусный Тьелко и так поверил. Хотя у аммэ получалось все равно вкуснее чем у кого бы то ни было.

– Здорово! Я помогу. – Лайрэ широко улыбнулся. Он не раз уже бывал у друга в гостях, знал, что тут где лежит – и сейчас шустро спрыгнул с лавки, а через миг уже доставал с полки кружки, переставляя на стол. Самую большую подвинул к Тьелкормо – ему же больше них надо пить.

– А моя мама тоже делает вкусный сидр!

Тьелпэ снова скрылся в кладовой и появился оттуда с небольшой крынкой молока. Водрузив ее на стол, мальчик забрался обратно на скамью.

– О, Лайрэ, ты достал кружки, – обрадовался он и налил себе молока, старательно наклоняя кувшинчик, чтобы не пролить мимо. – Скажи, когда попробуешь, похож наш сидр на ваш или нет. Вы ведь его тоже из яблок варите? – Тьелпэ вдруг посерьезнел.
– Дядя, давай попьем и сразу начнем прибираться? А то атар вернется, а в мастерской погром.

Он выглянул в окно. Золотые лучи как будто немного поблекли. День близился к вечеру, еще несколько часов – и зацветет Телперион.

– Вдруг не успеем? – забеспокоился он.

Тьелкормо налил себе сидра, потом наполнил кружку для Лайресула и, взяв свою двумя руками, глубоко вдохнул его аромат.

– Я думаю, что похож. Но для каждого его аммэ варит самый вкусный сидр и делает самое вкусное молоко с вареньем. Очень... Сложно сравнить, Тьелпэ.

Он сделал глоток, снова вдохнул и зажмурился от удовольствия.

– Не беспокойся, все мы успеем. Главное – чётко представлять чего мы хотим, а там все получится.

Ещё глоток.

– И я думаю, что твой отец не рассердится. Нам нужно только прибрать осколки и масло, да инструменты снова разложить на стойке.

Лайрэ тоже отхлебнул из своей, потом кивнул:

– Похож. Из яблок, да. А в последний раз аммэ положила туда крыжовник, так вышло... странно. – Он улыбнулся, и вслед за другом стал серьезным. – Да, надо успеть. – Ему вовсе не хотелось, что бы другу влетело от строгого отца. – Тьелпэ, мы вот допьем сейчас и пойдем. Точно не рассердится? – Перевел взгляд на Тьелкормо.

– У каждого – самый вкусный? – удивился Тьелпэ словам дяди и, подумав, добавил. – Сидр бабушки я люблю, но папин больше. А с крыжовником еще осталось? Вот бы попробовать... Варенье! – спохватился он. – Или лучше после уборки…

Тьелпэ сунул нос в кружку и некоторое время молчал, сосредоточенно отхлебывая молоко.

– Отец очень не любит, когда беспорядок, – наконец отозвался он. С носа печально капали капельки молока. – И там не только инструменты разбились, я еще свою коробку опрокинул...

– Полагаю, что каждому неприятно, если он не может что-то найти или понимает, что с его вещами что-то произошло.

Турко допил сидр и, довольно улыбнувшись, вытянул ноги.

– Допивайте и пойдём приводить мастерскую в порядок. А отцу все равно придётся рассказать, просто честно и ничего не умалчивая. Тогда он точно поймёт, что это была случайность. А когда закончим, то точно пойдём купаться Хуана, обещаю.

– А я уже допил, – объявил Тьелпэ.

Он отыскал под столом башмаки, сунул в них босые ноги и спрыгнул со скамьи. И сразу же зашагал к двери.

– Нам, наверное, метла нужна и тряпки... А ведро там есть, то самое, с которого я свалился.

– И я! – Лайресул вслед за другом поставил на стол пустую кружку. – Пойдем? А метла там есть, я видел. За дверью стоит.
Он тоже спрыгнул с лавки и метнулся за Тьелпэ.

– Готовы? Отлично. – Тьелко встал и направился к двери.

– Тьелпэ, нам бы мыло раздобыть. А вода, метла и ведро в мастерской точно есть.

Он направился на крыльцо, на ходу раздумывая с чего же начать. По всякому выходило, что начинать лучше с метелки и осколков. Собрать бы их в ткань какую.

– Подождите, я быстро, – пообещал Тьелпэ и повернул назад.

Он вспомнил, что видел в кладовой стопку старых полотенец – чем не тряпки? Схватив для верности целый ворох полотенец и заодно кусок мыла с рукомойника, он подбежал к дяде.

– Подойдет?

– Конечно подойдёт! Ты молодец, Тьелпэ.

Турко снова потрепал племянника по волосам, и они все вместе подошли к дверям мастерской.

– Начинаем? – Феанарион заглянул внутрь и, подобрав ведро, наполнил его из бочки.

– Лайрэсул, разведи в ведре мыльную воду, а мы с Тьелпэ сметём осколки на тряпку.

Охотник взял метлу и кивнул Тьелперинквару.

– Ох, надо бы инструменты собрать... Подожди. – Вручив мальчику метлу, он стал складывать упавшие инструменты на стол.
Лайресул сунулся в мастерскую следом за ними, покачал головой – надо же, какой беспорядок они успели тут устроить! Только бы успеть закончить уборку, пока хозяин мастерской не вернулся – ему это точно не понравится.

А Туркафинвэ меж тем уже взялся за дело, и Лайрэ тоже поспешил к ведру. Мягкий кусок душистого мыла легко крошился в пальцах, расплываясь в воде белесой мутью. Смылив примерно половину, мальчик пристроил остатки куска на лавочку у стены, затем самоотверженно подхватил ведро двумя руками и поволок в мастерскую, пыхтя от натуги.

Тьелпэ взял метлу и встал у стенки, дожидаясь дядю. Отсюда хорошо было видно всю мастерскую, и зрелище это было красочное: в маслянистых лужах неизвестного происхождения поблескивали осколки бутылей, яркими островками возвышались горки синего и темно-серого порошка. Индиго, купорос? – наморщив нос, припомнил Тьелпэ. Он отыскал глазами драгоценную коробку – вот радость-то, только пара рисунков выпала, да один грифель закатился под верстак.

Возле дверей появился запыхавшийся Лайресул с тяжелым ведром.

– Ты куда, давай вместе!

Тьелпэ прислонил метлу к стеллажу и, схватившись за мокрую металлическую дужку, помог втащить ведро и поставить его у порога.

Поправив стойку, Тьелкормо принялся собирать упавшие инструменты и складывать их на место. Может быть он и положил что-то не так, но сейчас было вовсе не до этого, Курво потом все сам сможет поправить как ему удобно. Он вышел и улыбнулся детям.

– Пошли подметать? Спасибо, Лайрэсул. А теперь возьмите тряпку побольше, и будем в неё осколки собирать.

Сам Турко снова взял у Тьелперинквара метлу и принялся сметать осколки к дверям, правда они перемешались с маслом и оно достаточно сильно размазалось, но, ничего, приберут ещё.

– Ох, спасибо! – тяжело выдохнул Лайрэ. – Так лучше.

И улыбнулся. Хорошо, что такой друг у него есть! И вместе с тем ощутил легкую досаду – ему хотелось самому дотащить ведро, чтобы Туркафинвэ увидел, какой он сильный.

Отпустив дужку, Лайрэ подхватил одно из принесенных полотенец и аккуратно постелил у порога, чтобы можно было собрать на него разбитое стекло.

– Так пойдет?

Тьелпэ кивнул Лайресулу:

– Ага, – он уже смотрел в другую сторону.

Тьелпэ аккуратно обошел масляные пятна и рассыпавшиеся порошки и, присев на корточки возле верстака, достал из-под него коробку. Потом сложил туда рассыпавшиеся листки бумаги и грифели, накрыл крышкой и убрал на полку – чтобы дядя не смел их ненароком в кучу вместе с мусором.

Оглянулся через плечо – видел Лайрэ рисунки или нет?

– Я тебе потом покажу. Если захочешь... – нерешительно предложил он.

Дядя тем временем закончил с инструментами и взялся сметать осколки. Тьелпэ вернулся к двери и встал рядом с другом, чтобы не мешать. Лайресул уже догадался постелить полотенце, так что делать было особо нечего.

– Дядя, а мы сможем смыть мылом масло и краску? – с сомнением произнес он.

– Полагаю, что масло точно смоем. А вот краску... Придётся поискать что-то посильнее.

Турко пока сметал осколки от дальней стены.

– Не переживай так. – Он заметил, что мальчик собирает какие-то листы. – А мне потом покажешь?

– Захочу, конечно! – отозвался Лайрэ. Его собственный отец предпочитал работать с деревом – мебель, посуда, отделка домов. А вот самого мальчика куда больше влекла гулкая музыка кузницы. Повезло же Тьелпэ, что у него такой отец! И дед... – Тьелпэ, и мне потом покажи!

Он осторожно принялся собирать стекла и складывать на ткань.

– Покажу, – Тьелпэ смущенно улыбнулся и быстренько сменил тему. – Дядя, а мы Хуана сразу после уборки будем купать?
Маленькому сыну Куруфинвэ очень хотелось хоть ненадолго отложить разговор с отцом. Стоило только представить, как он будет смотреть в его строгое лицо, и сразу хотелось сквозь землю провалиться.

Тьелпэ начал помогать Лайресулу собирать осколки.

– Спасибо. Закончим и покажешь всем. Потом и Хуана купать пойдём. Да, сразу как закончим, если хотите. – Турко снова улыбнулся. Метла размазывала масло по полу, но осколки довольно послушно собирались в кучу, позволяя теперь ходить просто по размазанному маслу, а не по хрустящим кусочкам стекла. Наконец Туркафинвэ собрал все в одну кучу и принялся сметать их к порогу, загоняя на тряпку.

– Поможете? Только не берите руками, лучше свернутыми тряпками их двигайте на ткань.

– Почему не брать? – Лайрэ уже успел руками переложить несколько крупных осколков, и теперь удивленно глянул на Тьелкормо. – Ой, скользко! Будем пол мыть? Ой, и я с вами пойду!

Неудобно все же заметать на ткань. А если... Мальчик завертел головой, и тут же заметил совок для угля, стоявший рядом с горном.

– А можно мне это взять? Стекла на него заметем.

– Точно, совок! Вот я растяпа... – Тьелпэ смущенно запустил руку в волосы. – Здорово ты придумал, Лайресул. – Он посмотрел на кучку стекла. – Вы с Лайрэ, наверное, вдвоем управитесь. Я уж лучше буду пол мыть.

Он взял еще одно полотенце, поболтал в мыльной воде и старательно отжал, вспомнив, как делала в таких случаях амил. И, опустившись на колени, начал изо всех сил тереть каминные плиты, залитые маслом.

– Давай тогда совок. Держи его крепко, а я буду заметать понемногу осколки. – Тьелкормо улыбнулся Тьелпэ. – Давай, только штаны потом стирать скинь – они все в масле будут и в краске.

Турко принялся сметать осколки в совок.

Когда все осколки оказались на ткани, Лайресул с забавной серьезностью оглядел мастерскую:

– Вроде все собрали... Завязывать? А совок в масле теперь... Туркафинвэ, а куда это положить?

Тьелпэ так старался, что за какие-нибудь четверть часа вытер мыльной тряпкой (и штанами) полмастерской. И даже запыхался немного. Полотенце быстро стало синим и вода тоже. Болтая его очередной раз в ведре, Тьелпэ оглянулся на дело своих рук и вздохнул. Угораздило же его этот синенький порошок рассыпать...

– Не отмывается, – зачем-то сказал он, хотя и так все было понятно.

– Давай пока совок отложим на крыльцо. Потом отмоем. – Турко отставил масляно поблескивающую метлу в сторону.

– Правильно, завяжем и положим у двери. Пусть Куруфинвэ делает с ними что сам посчитает нужным.

Ткань они вместе завязали и отложили к порогу.

Тьелкормо осмотрел работу племянника.

– Так... А вот теперь давайте вместе мыть. Причём пройтись один раз мало будет. Придётся перемывать.

Он тоже взял тряпку и подошёл к Тьелпэ.

– Вместе? Давай попробуем.

Тоже принялся оттирать масло.

Масло отмывалось не очень, но его было не много. Гораздо больше неприятностей доставила краска, забираясь в щели между плитками.

Лайресул тоже намочил тряпку и набросился на маслянисто-синие разводы с другой стороны, изо всех сил стараясь исправить свою оплошность. А все равно Куруфинвэ заметит... Вон, и на полке пусто стало... Ох...

Тут мальчик уткнулся плечом в приятеля – как раз вовремя, и тихо сказал ему – что бы Туркафинвэ не услышал:

– Прости... Хочешь, вместе с твоим отцом поговорим?

– Попробуем, – немного приободрившись, кивнул Тьелпэ.

Он снова побултыхал изгвазданным полотенцем в ведре и взялся за самое упрямое пятно. Посмотрим, кто кого переупрямит. Теперь и Лайрэ с Турко помогут.

Тьелпэ так усердно тер плитки, что шепот друга застал врасплох. Он убрал с лица намокшие волосы и тихо отозвался:

– За что? С отцом... уж лучше я сам... Потом расскажу тебе.

Он ободряюще улыбнулся.

Тьелкормо тем временем продолжал мыть пол, что-то насвистывая себе под нос. Это не было слишком сложно, ну разве что требовалось найти какой-нибудь растворитель, чтобы отмыть цветные пятна. Правда, для этого требовалась помощь Куруфинвэ.

– Тьелпэ, а ты знаешь, что было в этих коробочках? Ну, чтобы нам узнать чем отмывать.

Лайрэ улыбнулся в ответ и атаковал пятно с другой стороны. Пятно уступать не хотело, и через некоторое время мальчик неуверенно предположил:

– Знаешь, по-моему, это был клей... Может, его ножиком отскрести?

Некоторое время приятели сражались с пятном, но толку от этого было мало.

– Похоже, – ответил другу уже немного умаявшийся Тьелпэ. – Как же это я до клея дотянулся... А может, лучше стамеской его? Отыщешь? В инструментах были...

На вопрос дяди мальчик задумчиво нахмурился, невольно подражая отцу.

– В коробочках... Да там же скипидар остался! На третьей полке...

Не дожидаясь ответа, он запрыгнул на скамью, которую так никто и не отодвинул от стеллажа, и потянулся к пузатой бутыли из темного стекла, которая чудом уцелела после погрома. Эх, высоковато... Тьелпэ обернулся к дяде:

– Атар этим маслом руки оттирает. Давай его возьмем?

Турко молча тёр пятно, но оно явно не поддавалось мыльной воде. Он поднялся и посмотрел на племянника.

– Скипидар, говоришь? Давай попробуем, хуже все равно не будет. А клей... – Вытащил нож из ножен на поясе. – Вот, этим лучше. – Протянул рукоятью вперёд Лайресулу. – Не надо портить Куруфинвэ стамески.

Тьелкормо взял скипидар и принёс новую тряпку.

– Ммм... Будем пробовать. – Намочил ткань скипидаром и, опустившись на колени, принялся тереть пятно.

Лайрэ принялся было осматривать мастерскую в поисках стамески, но тут его окликнул Туркафинвэ и протянул нож.

– Спасибо... – Лайрэ смущенно улыбнулся, и тут же принялся рассматривать нож. – Красивый... А зачем тебе нож? Острый! – Попробовал лезвие пальцем, и тут же сунул его в рот.

Скоблить пол ножом было жалко – а вдруг лезвие попортится. Мальчик еще немного поколебался и все же принялся за работу, то и дело с любопытством поглядывая на приятеля и его дядю – выйдет у них оттереть пятно, или нет?

– Попробуем, – согласился с Охотником Тьелпэ.

А что было делать? Тьелпэ снова убрал с лица выбившиеся из хвоста волосы, оставив на лбу масляно-синий след, и в который уже раз с грустью посмотрел в окно. Жара понемногу спадала, свет заметно потускнел – вот-вот атар вернется. Хоть бы успеть.
Полотенце, превращенное в тряпку, было уже изрядно измочалено, испачкано краской и маслом, поэтому Тьелпэ тоже сбегал за новым, а старое оставил на полу в куче мусора. Полил полотенце скипидаром и присоединился к дяде.

– Лайрэ, а тебя дома не потеряли? – спросил мальчик, краем глаза поглядывая, как друг отскабливает клей. Надо же, дядя своего охотничьего ножа не пожалел… ну, если попортится, отец может поправить. – Вдруг опять придут тебя искать, как в прошлый раз?

Краска на удивление поддавалась. Скоро каменные плитки пола почти вернули свой изначальный цвет. Тьелпэ c довольным видом посмотрел на дядю:

– Получилось! Теперь еще раз мыльной тряпкой по полу и мусор унести, да?

– А что это у вас здесь происходит? – Раздался от двери знакомый, чуть саркастический голос. – Турко, твои проделки?
Куруфинвэ стоял в проеме двери и озадаченно осматривал мастерскую. Они почти закончили уборку, и потому Искусный никак не мог взять в толк, что же случилось, и с чего это они тут затеяли уборку.

Возвращаясь с заседания Градостроительного совета, он не устоял перед соблазном хотя бы голову намочить в фонтане – и теперь с волос изрядно натекло на парадную котту.

Лайресул хотел было ответить, что дома его уже потеряли, и он уже успел рассказать своей маме, где он, но при виде Атаринкэ только пискнул испуганно и ничего не сказал.

– Зачем? Да мало ли, что сделать надо будет. Ветка понадобится или узор надумается. Опять же, я чаще в лесу живу, а там без ножа никак. – Охотник улыбнулся, глядя на то, как остро наточенное лезвие блестит в свете Лаурелин и чуть вскинулся, когда мальчик провёл по нему пальцем.

– Осторожно, он очень острый!

Нолдо принялся оттирать пятно и вскоре от него ничего не осталось.

– Ну, что, ещё раз протрем и пойдём Хуана купать?

Но тут за спиной раздался такой знакомый голос брата, и Туркафинвэ резко обернулся, поднимаясь на колени, словно это он тут все перевернул.

– Курво? Н-нет, я только помогаю. Вообще, я тебя искал. – Оглянулся на племянника. – Тьелпэ, я пойду, пожалуй, буду ждать вас у наших ворот.

А зачем ему Курво понадобился? Турко попытался вспомнить, но мысли все разбежались как вспугнутые мыши. Ладно, потом вспомнит – зайдёт.

– Давай, – кивнул Тьелпэ и вскочил, чтобы намочить в ведре тряпку.

Но не успел.

– Атар! – испуганно вскрикнул он и покраснел до кончиков ушей.

А потом нерешительно застыл на месте, так и держа грязное полотенце в руках.

– Это не Турко, это я все устроил, – наконец выговорил он. Тьелпэ обернулся к дяде и другу. – Ага... У ворот? Я приду, если только атар...

Он взглядом показал Лайрэ, что "ты не бойся, я только поговорю с отцом, а вы с Турко меня подождите".

Курво перевел взгляд с брата на сына и еще больше озадачился. Тьелпэ рос спокойным и рассудительным, не очень склонным к подобным шалостям. Он скорее готов был подумать на любимого, но такого сумасбродного порой брата. На слова сына Искусный кивнул – мол, обсудим и снова повернулся к Тьелкормо:

– А зачем искал-то? Турко? – Но брата уже и след простыл. Следом в дверь шмыгнул знакомый паренек – приятель Тьелпэ, частенько забегавший к нему в гости.

Курво еще раз осмотрел кузницу – и только теперь понял, что они натворили – придвинутая лавка, и некоторый беспорядок на полке, да еще отсутствие некоторых склянок... Тааак...

– Расскажешь? – Он прошелся по мастерской и присел на стул у рабочего стола. – Вот уж не ожидал от тебя! – В последних словах прозвучало искренне удивление, безо всякой иронии. Да и вообще, не похоже было, что он особо разгневан.

Тьелпэ вздохнул и наконец-то выпустил из рук полотенце. Он подождал, пока отец усядется, и нерешительно подошел. Даже сидя Куруфинвэ был так высок, что мальчику приходилось смотреть немного вверх, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Мы с Лайрэ играли в саду, – тихо начал он, опять мечтая провалиться сквозь землю. – А потом увидели, что дверь открыта, ну и зашли на минутку... Я хотел показать Лайрэ рисунки, которые в коробке наверху, помнишь? И упал. Бутыли еще разбились... Тут стекло было, но мы все убрали. А инструменты положили, как было. Дядя Турко нам помог...

Тьелпэ замолк, красный от смущения, и снова уставился в пол.

Атаринкэ тихо вздохнул. Ему не по нраву было, что сын нарушил запрет и забрался в мастерскую, но при этом Тьелпэ и сам так переживал из-за этого, что выговаривать ему за это всякое желание пропадало.

– Дверь я и правда позабыл вчера запереть. Но разве я не просил тебя не ходить без меня в мастерскую? – И вдруг улыбнулся – вспомнилось, как его самого когда-то притягивала дверь отцовской мастерской. И ведь он тоже не хотел разбить эту бутыль, хотел только посмотреть...

– Я не буду на тебя сердится, хиньо. – Воспоминания окончательно прогнали досаду на сына. – Но и ты пообещай мне больше не делать так. Взгляни. – Он указал на злосчастную полку. – Вон в той черной бутыли кислота. А вон в той – едкий раствор для травления металла. Вам повезло, что вы разбили всего лишь масло и краску.

– Просил, – согласился Тьелпэ, чуть не плача.

Он поднял голову, ожидая увидеть сердито нахмуренные брови, но с облегчением увидел, что отец улыбается. И неуверенно улыбнулся в ответ. Но следующие слова заставили Тьелпэ растеряться и снова почувствовать стыд. Кислота? И едкий раствор? Ой, а если бы он и правда все это разбил? Бутыли бы разбились, а там внизу Лайрэ...

– Прости, атар, – растерянно проговорил Тьелпэ. – Обещаю...

Он все-таки всхлипнул и вытер глаза рукавом.

– Я ведь сказал уже, что не сержусь. – Атаринкэ ласково провел ладонью по растрепанным волосам сына, потом и вовсе притянул его к себе, усадив на колени.

– Я только хотел, чтобы ты понял, что в мастерской может быть опасно. Но вижу, что ты уже и так понял. – Он только сейчас заметил перевязанную ладошку Тьелпэ, и осторожно взял ее в свою руку. – Сильно прорезался? – В его голосе чуть заметно проскользнула тревога.

Тьелпэ, счастливый, что его простили, даже не стал бурчать, что его опять как маленького берут на колени. Он немного посидел, радуясь ласке и все еще напуганный рассказом про кислоту (хотя мальчик и не знал, что бы вышло, попади на них с Лайрэ едкий раствор, но догадывался: он уже видел на руках атара небольшие ожоги – в мастерской всякое случалось). А потом неловко, смущаясь, обнял отца:

– Больше не полезу без тебя, – снова горячо пообещал Тьелпэ и ойкнул, тоже глядя на повязку. – Немножко... Уже почти не болит. Турко нас полечил и напоил мирувором.

– А пойдем с нами купать Хуана? – осмелев, предложил вдруг он. – Раз ты не сердишься...

Куруфинвэ обнял его в ответ, легко коснулся губами черной макушки. Как же ты похож на меня, маленький... И тут же рассмеялся после последних слов Тьелпэ:

– Пойдем. Может и Турко как раз вспомнит, зачем меня искал. Но, послушай! Прежде, чем куда-то идти, тебе следует заглянуть домой и переодеться в чистое.

Он поставил сына на пол, и, поднявшись, протянул ему руку:

– Идем, хиньо?